Мужчина без кода доступа - Страница 10

– Да, я вообще того. Поэтому секс только на таких условиях. – Он спокойно прошел и уселся на софу, стоящую у стены.

– Ты каждой, с кем сексом занимаешься, предлагаешь такое или это я такая особенная? – спросила подозрительно. Мало ли у него там двадцать жен уже. Хотя я его по базам прогоняла, и ничего такого не видела. Как и сообщений о каких-то психических отклонениях.

– Нет не каждой. Да, ты особенная. – Все так же спокойно ответил мужчина.

– Сень, я не согласна на такие условия. – Припечатала я.

– Почему? – Кажется, он был готов к такому повороту событий.

– Потому что я не собираюсь замуж.

– Почему? – Не сдавался Есенин.

Я посмотрела на него долгим взглядом, кажется, этот человек не умеет сдаваться вообще.

– Потому что не верю в счастливую семейную жизнь, и считаю, что ее придумали замученные жизнью бабенки, которые хотят оправдать, то почему они терпят своих пьющих и гулящих мужиков. – Ответила честно.

Арсений изучал меня взглядом где-то с минуту.

– Не счастливое детство? – В итоге выдал он.

– Возможно. – Попыталась уйти я от прямого ответа.

– Кто ж тебя так напугал? – Черт. Даже психолог дошел до сути только через полгода плотных сеансов, а этот, такое ощущение, что насквозь видит.

– С чего ты взял? – Сделала я независимое лицо.

– С того, что у тебя об одном упоминании о детстве, мурашки по коже побежали. – Он кивнул на мою руку. Я посмотрела туда же. Да действительно на руке была «гусиная» кожа.

– Я, может быть, замерзла. – Выпятила подбородок.

– То есть, не будешь рассказывать? – Он тоже упрямо выпятил губу.

Блин. Если захочет узнать – то узнает обо мне кучу всего, или еще больше навыдумывает. Легче рассказать самой, чтобы домыслов никаких не было.

– Ладно. – Сдалась я. – Но ты не мог бы одеться, чтобы меня не отвлекать.

– Сейчас вернусь. – Арсений легко поднялся с софы и скрылся за дверью.

Вернулся он через пару минут в футболке и джинсах. Но босой. Вот. Теперь буду отвлекаться на красивые мужские ступни. Эх, нет в жизни счастья.

Рассказ занял у меня больше часа. Нет, я бы не сказала, что мое детство было ужасным. Совсем нет. Я даже помню свою маму, Соню, трезвой. Когда она улыбалась и пекла по воскресеньям пироги. А потом ее то ли с работы уволили, и она стала пить, то ли наоборот, покинула рабочее место из-за пьянки, черт его знает. Но когда мне исполнилось восемь, в нашу квартиру стали приходить мужчины, тоже пьяные. И они казались мне, ребенку, просто огромными и страшными. Тогда был обычный вечер, я тихо сидела в своей комнате. Уроки уже были сделаны, для школы все приготовлено, и потому я сидела, слушала ругань на кухне, и плакала от страха. Ругань становилась все громче, и я начала тихонько подвывать. Через минуту в комнату забежала мама, и велела мне замолчать. Я пыталась, честно, но у меня ничего не выходило, отчего мой плач становился только громче. Кажется, я начала срываться в истерику, когда в комнату вошел он, грязный, страшный и большой бородатый мужик, который приказал маме, отвесив ей оплеуху:

– Сонька, да заткни ты ее уже. Все веселье портит. – Он шутливо замахнулся на меня, отчего я резко замолчала, усмехнулся, развернулся и ушел.

Мама же удивленно посмотрела на меня, но тоже махнула рукой и отправилась праздновать очередной вечер. А я осталась в комнате, одна и с ужасом поняла что все: я не помню, как нужно разговаривать. Попыталась произнести хоть звук, открывала рот, но так и не смогла. И плакать тоже не смогла. С тех пор и не плачу. Никогда.

На следующий день, к нам приехал дедушка, которого я почему-то до этого никогда не видела, или не помнила, что видела. Он осмотрел нашу квартиру, посчитал пустые бутылки на кухне, после чего долго ругался с мамой, и наконец, собрал все мои пожитки и увез меня к себе. Так я начала жить с дедом. Он определил меня в другую школу, нашел хорошего психолога, которая таки через год упорной терапии вернула мне голос. Боже, как я тогда радовалась своему еле слышному шепоту, кто бы знал. Дед тогда стал для меня всем, что у меня было. Он стал моим лучшим другом и лучшей подружкой. Это ему я жаловалась на неудачи, он учил меня никогда не сдаваться, стоять на своем. Да, черт возьми, это он покупал мне прокладки для моих первых женских дней, объяснял мне, подростку, про секс и сопутствующие болезни, таскал книги из библиотеки, про взаимоотношения с противоположным полом. И сам читал, про то, как нужно общаться с подростками, чтобы те тебя понимали. Видимо на маме он эти методы воспитания не пробовал применять. Или было бесполезно.

Мама умерла, когда мне было пятнадцать, и не я почувствовала по этому поводу практически ничего. А вот дед после маминой смерти сильно сдал. Я видела, как он старался держаться ради меня, но все же пришлось ему несколько курсов дорогих препаратов проколоть. Тогда я и научилась держать в руках шприц. Тоже полезный навык.

Мамину квартиру мы после семейного совета решили сдавать, деньги лишними не были. Прибрали ее, переклеили обои, освежили краску. Я тогда уже подрабатывала – в свободное от учебы время ходила и расклеивала по городу объявления, но это была капля в море. Дедушка что-то все время чинил соседям, и знакомым. То часы, то старый приемник, то еще что-нибудь. Тогда-то я и решила учиться по технической специальности. Мне тоже нравилось держать в руках отвертку, и заставлять старую технику работать.

В мои семнадцать дед скопил денег и купил мне мой первый компьютер. Боже мой, как я радовалась. Я повисла на дедушке и чуть не задушила в объятиях. Он еле от меня отмахался. А я серьезно принялась за учебу. Поступила с первого раза и на бюджет. Дед очень гордился мной, и всем соседям рассказывал, какая я у него умница.